Эй-ай - Страница 92

Человек, гласит эта теория, живет согласно набору стереотипов, закрепленных в нем его окружением. Человек готов встретить любую из некоего набора внешних угроз, лишь бы угроза была знакомая. Перестрелка? Никаких проблем. Нико пересмотрел — а как убережешься в двадцать первом-то веке! — несчетное количество полицейских боевиков, он читал газеты, более того, непрестанное повторение материалов, подтверждающих стереотипы его поведения, смогло даже ему внушить, что пули бояться вообще не следует. Общество позаботится о своем, пусть даже и пострадавшем, члене, и даже оставшись без рук, без ног, он, Нико, сможет вести полноценную насыщенную жизнь.

Человек, таким образом, превращается в довольно сложную машину, исправно выполняющую довольно примитивную программу. Пойти на работу. Поработать. Вернуться домой. Достать из холодильника пиво…

Однако помимо событий, предусмотренных программой, число которых по определению конечно (что подтвердит под присягой любой программист), существуют (увы! — добавляют сторонники теории порядка и гармонии) события не предусмотренные, коих — бесконечное множество. Да, они редки, и именно тем и отличается хорошо работающее общество от общества в кризисе, что оно надежно изолирует своих членов от всего непредвиденного. И все же…

И все же у любого из нас есть шанс, приведя к себе домой красивую девушку, неожиданно обнаружить в шкафу — в собственном шкафу — соперника? Нет. Будь это соперник, это было бы одним из стереотипов. Набить морду — прогнать — обидеться на девушку — простить. Но вот если оно светится и мигает, как новогодняя елка, да еще и поет «Прощание славянки» в сопровождении хорошего оркестра…

…Тогда человек оказывается в состоянии, именуемом по-разному представителями разных философских школ. Говорят — пограничное состояние, но пограничники здесь совершенно ни при чем, по крайней мере нормальные. Говорят — поехала крыша, но этот термин неточен и чересчур расплывчат. Говорят — сместилась точка сборки, но пойди пойми, что это значит. Говорит — аберрации восприятия, а также — оверстресс. Эй-Ай бы сказали — фантомный отклик сети на непредусмотренный ввод… Словом, Нико было плохо. Мозг человека, получив информацию о чем-то, что ему угрожает, начинает искать решение. И если решения нет или, например, в распоряжении пострадавшего просто недостаточно данных, мозг не сдается, продолжая раз за разом прокручивать неприятное воспоминание в поисках несуществующих деталей. Так и портится настроение, и чем «здоровее» была психика человека до этого события, тем меньше он подготовлен к случившемуся.

— Что это было? — в сотый раз спросил себя Нико и в сотый раз вспомнил светящуюся разноцветными стремительными росчерками, но тем не менее — вполне человекоподобную фигуру. Как если из реальности выдрали трехмерный кусок и заполнили образовавшуюся пустоту бредом. — Может быть, я схожу с ума?

Затем он замер, и подозрения насчет состояния собственного рассудка испарились, вытесненные железной уверенностью. Перед ним через дорогу, высоко поднимая голенастые ноги, шел страус. То есть не то чтобы это был совсем страус, но поскольку в свое время Гарик пошел навстречу пожеланиям воспитательниц и оклеил все, обо что могли поцарапаться дети, разноцветным мочалом, то на машину ЭТО тоже не очень походило. К тому же оно пританцовывало и вызывающе вихляло бедрами (напомним, что Гарик отрабатывал на страусе ходовую часть андроидов).

— Вж-ж-ж!!! — взвизгнуло видение, глядя прямо на Нико, и скрылось в кустах по другую сторону тропинки. — Бу-бу-бу! — донеслось оттуда.

Юноша прислонился к сосне и закрыл глаза. Счастливо избежав первой, связанной с наркотиками, волны галлюцинаций, накрывшей поселок во время истории с затонувшей машиной, он совершенно не знал, чего ожидать. Ему было тоскливо и страшно. Затем он сделал то, что, согласно шаблонам и стереотипам, полагалось делать хорошему полицейскому в подобной ситуации — глубоко вздохнул, оторвался от сосны и побрел на службу. Ушел он, впрочем, недалеко.

— Нико?

Сказать, что юноша подпрыгнул, было бы преуменьшением. Все-таки нервы у него были на пределе. Ну что же — им предстояло еще одно испытание. Люк сидел на обросшем лишайниками валуне у дороги, и на этот раз он был окрашен в свой нормальный, серебристо-серый цвет, если это было нормой, конечно. Нико почувствовал, как его сердце сбилось с ритма. Существо на камне напоминало человека, но глаза его были совершенно круглыми! И потом — оно, кажется, было сделано из дымчатого хрусталя… Что-то смутно знакомое было в его позе, но вспомнить репродукцию греческой статуэтки из школьного учебника, ту, с сатиром, Нико, разумеется, не сумел. Слишком давно это было. Лишь подсознание послало сознанию сигнал: дежа-вю, сказало оно. Ощущение бреда усилилось.

«Я брежу», — отрешенно подумал Нико.

— Я пришел поговорить с тобой о Линде, — сказал Люк. — Я желаю тебе добра.

— О Линде…

— Она замечательная девушка! — назидательно произнес Люк, будучи существом прямолинейным, он совершенно не заметил, в каком состоянии находится его собеседник.

— Я же… — начал Нико и замолчал. Он прямо-таки чувствовал, что от него ожидают продолжения, но что говорить — он совершенно не представлял. Главное — он и не спорил, что Линда замечательная!

— Она умная, красивая, она работает в кафе, она учится в институте, она ездит на велосипеде… Ты хоть раз видел, чтобы Молли ездила на велосипеде?

— Э-э…

— Во время перестрелки с гангстерами, которые, кстати, похитили именно Линду, Молли выпустила по неприятелю двадцать шесть пуль со средней дистанции в пятнадцать метров. Она не попала ни разу. Как можно увлекаться такой девушкой?